«Принципиальное противоречие между рационализмом и традиционализмом возникает тогда, когда с одной стороны известные предания заранее признаются неприкосновенными для всякой разумной критики, а с другой стороны всякое предание заранее отвергается как неразумное» (В. С. Соловьев. «Рационализм» статья из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона»).
А кроме того, совесть, порядочность и прочее, как я уже говорил, - понятия субъективные. Другое дело - приказ, зарплата, должность. И если к этому добавить пониженное чувство социальной ответственности, нередкое среди людей науки, мы получим человека, который нажмёт красную кнопку, не задумываясь. «А если что не так, не наше дело. Как говорится, Родина велела».
А чтобы Вы не обвинили меня в голословности, приведу цитату из Роберта Юнга:
… Опеннгеймер объясняет: «Моё суждение сводится к тому, что если перед вами возникает технически интересная проблема, то вы стремитесь к её решению, не раздумывая о том, что будет с этим потом. Так было и с атомной бомбой».
В этих словах нет больше и следа моральных колебаний. Говоря так, Оппенгеймер то ли умышленно, то ли нет обнаруживает опасную тенденцию современного учёного исследователя. Его замечательное признание, возможно, объясняет, почему Фауст двадцатого столетия в своём стремлении к познанию, невзирая на преходящие угрызения совести, соглашается подписать договор со стоящим перед ним Мефистофелем: то, что «технически интересно», то для учёного положительно неотразимо.
(Р. Юнг. Ярче тысячи солнц. Государственное издательство литературы в области атомной науки и техники, Москва, 1961, стр. 247)
Вот Вам пример этики научного рационалиста. А вот ответ Норберта Винера на просьбу одной самолётостроительной фирмы передать им копию его доклада:
Опыт учёных, участвовавших в разработке атомной бомбы, показал, что любое открытие в этой области приводит к тому, что в руки людей, которым учёные меньше всего доверяют, попадают средства неограниченной мощности» (Там же, стр. 241)
У Норберта Винера этика была не научная, а человеческая и боялся он не религиозных мистиков, а самых что ни на есть прагматиков. Так что, Владимир Георгиевич, Ваше объяснение, зачем надо бороться с астрологией и вырабатывать иммунитет против неё, никуда не годится - ни логически, ни этически.
С этой темой нам ещё придётся столкнуться не единожды.
Остался только один вопрос: «А зачем вообще нужна эта глава в короткой статье против астрологии?» Почти половину главы занимают истории об ошибках издателей и журналистов, большой кусок посвящён статистике, говорящей о росте популярности астрологии. Ну и что из этого? Журналисты часто ошибаются, причём иногда значительно грубее, а к астрологам это не имеет никакого отношения. Рост популярности тоже не причём. Ответ напрашивается сам собой. Владимир Георгиевич, Вы хотите создать у читателя ощущение угрозы: что-то нехорошее надвигается на беззащитное человечество, надо срочно его спасать! Чем опасна астрология для простого народа, Вам так и не удаётся объяснить до самого конца статьи. Ваши аргументы несерьёзны, а иногда просто смешны и я это показываю в соответствующих местах. И, кроме того, они не рациональны. Чем угрожает астрология учёным и студентам, тоже Вам объяснить не удаётся. Явно надуманный аргумент о «разрушительной силы технике» я уже опроверг и ещё к нему вернусь. Похоже даже, что Вы и сами себе не можете рационально доказать опасность астрологии. Но это и не нужно, нужно другое. Нужно создать у читателя ощущение неведомой опасности, нависшей над миром, а дальше сойдёт любая видимость доказательств. Вы это и делаете. Чёткая литературная композиция статьи - в начале завязка, интрига: «На мир наступает астрология!!!».
А в конце, в шестой главе кульминация. Последняя глава начинается риторическим вопросом «Нужно ли «воевать» с астрологией?» и в конце её читатель должен сам прийти к выводу: «Нужно, нужно и ещё как нужно!» Из структуры статьи видно, что этот вывод даже важнее фактического опровержения астрологии: вы на него тратите больше всего времени, усилий и эмоций.
Рациональных (я буду пользоваться Вашим языком) оснований такого вывода нет совсем, но есть основания иррациональные. Вы заранее убеждены, что «воевать» надо, а потом пытаетесь это обосновать и, что важнее, убедить в этом читателя. Откуда у Вас эта убеждённость? Наверняка на это есть сугубо личные, психологические причины, но все они вытекают из одной общей и совсем не Вашей личной причины. Я сейчас выскажу одну гипотезу.
Гипотиза об идеологической борьбе
Наука в нашем обществе выступает в двух ипостасях (может быть, есть и другие, но я пока вижу только две). Первая ипостась - средство познания, таков общепринятый взгляд на науку. А вторая ипостась - идеология, эту её ипостась замечают немногие. Европейская наука - это идеология, основанная на вере, со всеми признаками религиозной идеологии. Можно даже назвать европейскую науку новой религией. Нельзя сказать об этих ипостасях, что они «существуют неслиянно и нераздельно». Я думаю, что их можно разделить, и что когда-нибудь это произойдёт. Но пока они существуют вместе и на всём самом лучшем, что есть в первой ипостаси, паразитирует вторая.
Я попробую это обосновать, но позже, ближе к концу письма, иначе мы не доберёмся даже до следующей главы.
Если эта гипотеза верна, то многое становится ясно: и агрессивная позиция части «жрецов науки», и избыточная эмоциональность выступлений против астрологии, и крайняя необъективность аргументов, также как их слабость и многое, многое другое. Поскольку в таком случае это уже не спокойный академический диспут, а идеологическая борьба. Мы хорошо знаем, что у идеологической борьбы свои правила, точнее, - это борьба без правил, в ней всё дозволено. Близкий нам исторический опыт нас в этом убеждает.
Своё утверждение об идеологическом характере Вашей борьбы я обязательно аргументирую в последующих письмах.
На этом я второе письмо заканчиваю. Левин М.Б.
